10 лет назад в ходе спецоперации в Лондоне был убит бывший офицер спецслужб, автор книг «ФСБ взрывает Россию» и «Лубянская преступная группировка». Открытая Россия вспоминает о том, как погиб Александр Литвиненко и о мотивах, которые двигали его убийцами
Полоний-210 и лицо старого знакомого
Александр Литвиненко умер 23 ноября 2006 года в лондонской больнице после нескольких недель мучительной и безнадежной борьбы за жизнь. Медики, пытавшиеся спасти Литвиненко, в интервью журналистам ВВС говорили, что, если бы организм экс-офицера сдался на неделю раньше, причину смерти установить бы уже не удалось, а Литвиненко по сей день считался бы умершим от неизвестной болезни. И доказать чью-либо причастность к этой смерти было бы невозможно.
Похоже, именно на это рассчитывали организаторы преступления, которые, по сути, применили в отношении политэмигранта оружие массового поражения.
Литвиненко почувствовал себя плохо 1 ноября 2006 года, вскоре после встречи в баре гостиницы «Миллениум» с двумя россиянами — ветераном российских спецслужб Андреем Луговым и предпринимателем Дмитрием Ковтуном. Через два дня после этой встречи Литвиненко был доставлен в больницу. Врачи долго не могли понять, что происходит с русским пациентом. Сперва были признаки отравления — рвота, боли. Затем медики зафиксировали резкое снижение лейкоцитов и симптомы костномозговой недостаточности. У Литвиненко начали один за другим отказывать органы. Жизнь стремительно покидала его — по сути, лондонские полицейские в больничной палате разговаривали с пока еще живой жертвой убийства.
Литвиненко не нужно было много времени, чтобы понять, кто его отравил. Он начал давать развернутые показания о своих последних встречах, в том числе, ― о встрече в «Миллениуме».
Но главной загадкой для медиков оставалось вещество, которое стремительно убивало Литвиненко. После продолжительных консилиумов врачи отправили образцы его крови в британский центр ядерных исследований. Эксперты центра попытались найти в образцах гамма-радиацию, но обнаружили слабые следы радиации иного типа. Лишь специалисты, участвовавшие в работах над ядерным оружием, смогли идентифицировать вещество ― полоний-210. Один из сотрудников ядерного центра в интервью BBC рассказал, что для распознания полония-210 нужен большой опыт, «но даже если у вас такой опыт есть, это все равно, что узнать в толпе лицо старого знакомого».
Это было страшное открытие. Стало очевидно, что Литвиненко невозможно спасти. Одновременно британские власти поняли, что под угрозой находится и семья Литвиненко, два дня прожившая в одном доме с облученным человеком, и весь Лондон, ставший местом сведения счетов при помощи карманного радиоактивного оружия.
Но также стало возможным установить убийц. Восстановив маршруты передвижения Лугового и Ковтуна, сыщики обнаружили на них полониевый фон.Следы полония были в самолетах, которыми летели Луговой и Ковтун, они остались в тех местах, которые убийцы посетили в Лондоне. Первая попытка ликвидировать беглого сотрудника ФСБ была предпринята 16 октября 2006 года. В этот день Луговой и Ковтун встретились с ним в суши-баре в центре Лондона — и этот суши-бар оставался жирной радиоактивной точкой на карте города.
В конце октября—начале ноября, когда операция по уничтожению Литвиненко подходила к завершению, Луговой жил в гостинице «Шератон». Следы полония были обнаружены в его номере, а также на дверных ручках и сушилке для рук в туалете «Миллениума», куда по очереди заходили Луговой и Ковтун в день последней встречи с Литвиненко. Но особенно мощно фонили чайник и чашка, в которых был выпитый Литвиненко полониевый чай.
Люди с психологией Судоплатова
В мотиве убийства Литвиненко есть беспощадная ясность для всех людей, знакомых с российскими спецслужбами и вообще с силовиками — с их этикой, эстетикой, коллективной психологией, корпоративными кодексами и комплексами.
Для российских спецслужб есть «враг», и есть «предатель». Врага можно уважать, побежденному врагу можно даже дать право на перемирие с какими-то почетными условиями. Предатель заслуживает только мучений, смерти, а в идеале — мучительной смерти. При этом под предательством вовсе необязательно понимать работу на чужое враждебное государство против своей родины. Отказ любого гражданина от взятых на себя перед спецслужбами обязательств — тоже предательство. Оппозиционных активистов, когда-то согласившихся на «сотрудничество» (по легкомыслию или под давлением), но потом от этого «сотрудничества» отказавшихся, силовики репрессируют и прессуют особенно люто.
Но чаще всего предательство в понимании российских силовиков — это предательство спецслужбистской корпорации, совершенное ее членом. Выход из тайного лубянского ордена на свет независимых медиа, то есть, по сути, переход из корпорации на сторону народа и страны — это «предательство» такое, что хуже не придумаешь. Александр Литвиненко в этом смысле был эталонным «предателем».
Сейчас мы много слышим о жестокой подковерной войне между различными силовыми группами — то, что просачивается в СМИ через систему «сливов». Можно с упоением чертить схемы борьбы лубянских и МВДшных управлений, зная при этом, насколько велика будет доля предположений, домыслов и дезинформации. Олег Феоктистов, Сергей Королев, Иван Ткачев — это все высокопоставленные офицеры, вершащие судьбу нашей страны. Их могущество велико, близко к безграничному, но мы знаем о них лишь какие-то обрывки информации, сложно найти даже фотографии.
И совсем невозможно себе представить картину: в конференц-зале агентства «Интерфакс» садятся за стол несколько действующих офицеров ФСБ, сотрудников какого-то могущественного управления (например, управления собственной безопасности), называют свои имена, фамилии, звания, должности и начинают говорить.
Конечно же, такая пресс-конференция в «Интерфаксе» или где-либо еще совершенно невозможна. Это чистая фантастика.
Но то, что является фантастикой сейчас, было реальностью 17 ноября 1998 года, когда Литвиненко и еще несколько сотрудников госбезопасности рассказали на пресс-конференции о том, как ФСБ преследует своего бывшего сотрудника Михаила Трепашкина, и как руководство спецслужб поручает своим сотрудникам убийство Бориса Березовского, в то время ― исполнительного секретаря СНГ.
С открытым лицом перед прессой выступал только Литвиненко. Остальные эфэсбешники выглядели несколько комично — сидели или в балаклавах, или в черных очках с зеркальным отливом. Фильм «Матрица» выйдет лишь через полгода после этой пресс-конференции, но офицеры словно подсмотрели сценарий у братьев Вачовски.
Суть излагаемого на пресс-конференции была невеселой. «В органах госбезопасности появились проблемы, которые идут вразрез с законодательством и уголовным кодексом», — говорил Литвиненко.
«Мы много лет отдали системе, мы — ее часть. Мы стремимся не к компрометации ФСБ, а к ее очищению и усилению... Наша цель — обратить внимание на те исключительно опасные для всего общества отклонения в работе ФСБ, которые стали уже характерными для ее деятельности. ... Мы надеемся, что ФСБ найдет в себе смелость очиститься от тех лиц, которые прорвались на генеральские должности и олицетворяют государственную безопасность, саботируя демократические завоевания последних лет и извращая конституционное предназначение ФСБ».
Вот запись этой пресс-конференции :
https://www.youtube.com/watch?v=MyDjxDZwjGc
Страница: 1 (всего - 1)
bobcat Россия, Санкт-Петербург
Добавлено: 26-11-2016 15:26
Владимир Кара-Мурза-старший: Михаил Иванович, расскажите о пресс-конференции, на которую некоторые ваши коллеги пришли в масках, в черных очках. В ней участвовал и Александр.
Михаил Трепашкин: Эта конференция была 17 ноября 1998 года. В ней участвовал Литвиненко, его коллега по УРПО Шабалин Виктор, который был в маске, – единственный, кто надел маску, тем самым скомпрометировав всю пресс-конференцию: мол, боятся открыто говорить. Были Понькин, Латышонок, Щеглов, которые были в очках. И меня пригласили, как одну из предполагаемых жертв. Я там был не как сотрудник УРПО, а как одна из предполагаемых жертв. Туда должно было прибыть еще несколько человек, но они в последний момент отказались участвовать.
Владимир Кара-Мурза-старший: И как сложились судьбы ее участников?
Михаил Трепашкин: Ведь первая информация прошла о том, что существует так называемое Управление по внесудебным расправам, которое занимается криминальными делами явно по согласованию с руководством, первый видеоматериал появился в апреле 1998 года. Это дом приемов ЛогоВАЗа на Новокузнецкой улице, куда был ночью вызван Доренко, где Гусак, Литвиненко и Понькин сообщали о некоторых криминальных делах, которые им поручали. После чего было письмо в администрацию президента Российской Федерации. Как я понял, на эту пресс-конференцию дали добро для того, чтобы произвести какие-то кадровые изменения в самой структуре. Потому что если бы хотели замять это дело, это бы не выплеснулось. И мы знаем, какие были дальнейшие кадровые передвижения, как это было использовано. Хотя само по себе управление, действительно, криминальное.
Владимир Кара-Мурза-старший: Зигмунд, а верила ли западная общественность, что взрывы домов осуществили чеченцы, а не работники ФСБ?
Зигмунд Дзеньчоловски: На мой взгляд, тут все ясно. История, которая случилась в Рязани, очень убедительна, она объясняет и дает предпосылки для того, чтобы предположить, что другие взрывы планировались и совершались таким образом. Сразу после ареста эти сотрудников выступает с заявлением начальник ФСБ, который говорит о том, что это были учения, они находят мешки с гексогеном. Можно было бы предположить, что это какая-то комедия, если бы раньше не погибло столько людей. Если у людей еще остаются какие-то сомнения, то меня лично это удивляет.
Сергей Григорьянц: В Москве ведь была не менее характерная история на взрыве дома. Ведь в одном из этих домов – на Гурьянова – жил офицер КГБ, которого предупредили. И который сначала изображал, что он полуголый выскочил, и у него все погибло – и квартира, и вся одежда, что ему нечего надеть, а на следующий день он вдруг оказался в своем костюме. И его дворничиха спросила в присутствии многих людей: А что ж ты говорил, что у тебя все погибло?! Откуда все опять взялось? И потом эта дворничиха, по-видимому, была убита.
Михаил Трепашкин: Нередко возникает недоумение, особенно в социальных сетях, что это не могли совершить сотрудники, которые призваны Конституцией защищать безопасность и права граждан. И повестка пресс-конференции, которая состоялась 17 ноября, как раз дает ответ: если было подразделение, которому было разрешено совершать тяжкие и особо тяжкие преступления (о которых было рассказано на пресс-конференции), то что мешало выполнить вот такое указание?
И я хотел бы сказать, что было с сотрудниками. Произошли кадровые изменения. Вместо того чтобы расследовать все, что было совершено этим управлением, его быстро закрыли, кадрам сказали молчать, и приберегли их для дальнейших дел. А тех, кто не захотел молчать... в том числе и Литвиненко, который сразу вступил в конфликт, сказав: А почему мы должны молчать? Мы об этом должны открыто говорить. Тем более, у нас есть жертвы. Ну, мы знаем, к чему это привело.
Владимир Кара-Мурза-старший: А для меня лучшее доказательство – это то, что Селезнев за три дня до взрыва сказал, что взорвали дом в Волгодонске, а в Волгодонске на тот момент еще ничего не было.
Сергей Григорьянц: Но Селезнев уже знал.
Михаил Трепашкин: И если касаться вопроса подрыва домов, была еще одна интересная ситуация. Дело в том, что когда я находился на службе в налоговой полиции, мне как-то позвонили сотрудники РУОПа (Шаболовка, дом 6), которые попросили подъехать. Я подъехал не один, со мной был журналист и действующий сотрудник ФСБ. И он при всех сказал: Когда были все эти события, мы провели в Москве операцию и задержали людей с гексогеном. У нас эти материалы забрали. Но у нас пленка осталась. Поувольняли ребят, которые проводили мероприятие, задержали. Как оказалось, среди задержанных были сотрудники ФСБ. Вот такая была информация, да еще в присутствии двух свидетелей. Я не занимался этой информацией, кассету я тогда не взял, о чем в дальнейшем очень сожалел, особенно после смерти Саши Литвиненко. Это еще было до Рязани, до всех этих событий.
Владимир Кара-Мурза-старший: А это дало повод для второй войны в Чечне, да?
Сергей Григорьянц: Конечно, это был повод для войны в Чечне.
пользователь: Гость
